Мария Зейд (Иванова): «В России кинематографисты подают заявки на международные гранты и получают их очень редко»
Основательница Grant Buro и кинокомпании Buta Films − о копродукции, господдержке и документальном кино
Совсем недавно в России появилась организация Grant Buro, которая помогает кинематографистам с подачей заявок на международные гранты. БК поговорил с основателем этого проекта и кинокомпании Buta Films Марией Зейд (Ивановой) об услугах, которые оказывает Grant Buro, о том, почему российские кинематографисты практически не пользуются международной финансовой помощью, о господдержке, копродукции и о документальном кино.
Расскажите, пожалуйста, о Grant Buro. Как давно появилась идея этого проекта? Когда он начал работу?
Идея появилась довольно давно, потому что в России не так много источников финансирования фильмов. Особенно это касается дебютов, независимых проектов, работ молодых кинематографистов и так далее. Я сама искала услугу по подаче заявок на гранты на рынке пару лет назад, но не нашла, и, если честно, мне было лень заполнять документы, искать эти гранты. Я пошла по популярной дороге – взяла деньги у друзей и сняла свой фильм про сирийских беженцев. Но у меня-то эта история закончилась хорошо, а у многих, кто снимает таким способом, к сожалению, все не так радужно. К нам приходят молодые кинематографисты, которые берут деньги в банке, просят своих родных взять для них кредиты, и снимают фильмы. А потом, к сожалению, эти фильмы плохо идут в прокате или вообще никуда не выходят, и люди остаются с долгами, часто уходят из профессии. К тому же в России кинематографисты подают заявки на международные гранты и получают их очень редко. Мы подняли архив и увидели, что, например, Андрей Звягинцев и Ваня Твердовский получают какие-то гранты, но это большие фонды, Eurimages. А другие фонды, которых в мире сто тысяч, наши кинематографисты не используют по причине того, что это действительно большая работа, надо сидеть, копаться, потом собирать документы, правильно их оформлять, а это для творческого человека тяжело. Еще одна помеха – незнание английского языка. Плюс некоторые просто не верят в удачу, боятся. Но зарубежные кинематографисты только и живут на эти гранты. Им это помогает, допустим, писать сценарии и ни на что не отвлекаться. И когда мы открылись в конце августа этого года, то поняли, что наша услуга довольна популярна. К нам начали обращаться.
Какими успехами вы уже можете похвастаться? Есть ли у Grant Buro какая-то монетизация?
За эти месяцы мы подали порядка пятидесяти проектов, сейчас ждем ответы. Они уже начали приходить – документальный фильм режиссера Ольги Панкратовой взяли в Брюссель на бустер Stereopsia. Она подавала на девелопмент. Ольга поедет туда на курс с продюсерами, ей будут помогать изучать тему, которую она взяла, искать финансирование. Я называю Grant Buro больше гуманитарным проектом, для меня это не бизнес, потому что когда ты помогаешь человеку, нашему кинематографисту, режиссеру, когда его проект берут в бустер, или на питчинг, или дают грант, это действительно очень здорово.
Какие конкретно услуги вы оказываете и сколько они стоят?
Мы помогаем с нуля. Человек присылает нам синопсис, мы его читаем. Конечно, если тема не подходит, мы сразу об этом говорим – какой смысл подаваться на гранты, если шансов на их получение нет? Из десяти проектов мы берем в работу где-то два-три. Если тема подходит, мы просим выслать остальные документы. Пакет документов зависит от этапа. На стадии написания сценария нужны синопсис, биография, фильмография и мотивационное письмо о том, почему эта тема интересна режиссеру или сценаристу. Если это продакшн, то, соответственно, нужен сценарий, КПП, суммарная, не детализированная смета. Все примеры документов у нас есть, и это упрощает процесс. Мы помогаем их заполнять, исправляем ошибки. Подача на пять грантов стоит 20 тысяч рублей, на десять – 30 тысяч, на двадцать – 40 тысяч. Но, конечно, мы делаем большие скидки, некоторым вообще помогаем бесплатно, потому что, например, для документалиста часто даже эти деньги бывают огромными, но если проект очень классный, мы его берем. Вообще вырученные деньги должны покрыть ежемесячные расходы на компанию, потому что я снимаю офис, в котором работают два сотрудника, мы часто ездим в командировки.
Хотела отдельно рассказать о своей команде. Это Мария Кобзарева, выпускница Британской высшей школы дизайна и Chelsea College of Arts London, куратор арт-выставок. Она профессионал и просто обожает кино. И Ольга Артемьева – ее многие в индустрии знают как отборщика короткого метра Московского кинофестиваля и куратора современных кинопоказов в Музее кино.
Почему вы отбираете только три проекта из десяти?
Часто попадаются проекты, которые рассчитаны на федеральные каналы. Естественно, мы не можем подавать их на гранты. Бывают сугубо российские темы, которые могут заинтересовать только нашего зрителя. А грантодатели хотят видеть международную тему, которая будет интересна в том числе зрителям других стран. Конечно, коммерческие и жанровые работы мы не берем, высокобюджетные проекты брать бессмысленно, потому что для них грант на 50 тысяч евро при бюджете в 5 миллионов – это капля в море. Но при этом сейчас мы уже выбрали много проектов – за этот период, на мой взгляд, число очень хорошее. Среди них талантливые проекты от Игоря Волошина, Натальи Мокрицкой, Алексея Федорченко, Александра Миндадзе, Жени Григорьева и многих других.
Какие темы интересны грантодателям?
Мы постоянно встречаемся с грантодателями, общаемся. Были на форуме в Риге, сейчас находимся в Минске, дальше планируем ехать на Берлинский и Каннский кинофестивали. Из того, что мы успели выяснить – если это документальное кино, то интересует, конечно, социальная тематика. Сейчас очень актуальны женские гранты на женское кино с женщиной-режиссером. Поэтому мы в том числе проводим питчинги, как, например, «Женщина в кинематографе», который очень успешно прошел в Нижнем Новгороде. Мы не ожидали, что получим огромное количество заявок именно от женщин-режиссеров. И выбрали даже не три, как планировали, а четыре проекта. Если речь об игровом фильме, то он должен быть авторским, некоммерческим, не очень бюджетным – до одного миллиона долларов. Вообще, всегда нужно смотреть на конкретные примеры. У нас есть просто потрясающие проекты. Знаете, когда продюсеры говорят, что в России недостаток сценариев, кризис идей – это все неправда. Потому как то, что нам присылали за эти месяцы, очень интересно. Я просто не могу взять все как продюсер, потому что уже веду четыре больших проекта, но я отправляю заявки другим, помогая тем самым нашим режиссерам, сценаристам найти продюсера.
Насколько легко получить грант и каким для этого должен быть проект?
Об этом я вам сказать не могу. Это то же самое, что с фильмом в прокате – непредсказуемо, пойдет на него зритель или нет. Допустим, сейчас популярна социальная тема, абьюз, домашнее насилие. Но мы можем отправить десять проектов на тему домашнего насилия, а грантодатели могут их не выбрать. При этом, как правило, они не объясняют, почему. Мы увеличиваем шансы, но не гарантируем получение. Мы смотрим на статистику, заранее связываемся с грантодателем, но не можем обещать, получит проект поддержку или нет. Компания, которая отправляет фильм на фестивали, тоже не может гарантировать, что его куда-то возьмут. Есть, наконец, квоты на Восточную Европу, определенные темы, которые поддерживаются именно в этом году. Все зависит от грантодателя, который принимает решение.
На какие конкретно формы поддержки вы подаете заявки?
Мы занимаемся именно грантами, в большей степени финансовой поддержкой. Есть грант на девелопмент, здесь можно получить около 10 тысяч евро – на то, что ты исследуешь тему, на которую хочешь писать сценарий. Дальше идет грант на сценарий, 10–15 тысяч евро максимум, но для российского кинематографиста это очень хорошо, можно полгода писать и не думать о своих бытовых проблемах. Дальше грант на продакшн, но он уже зависит от формата фильма. Если это короткий метр, то это 20–40 тысяч евро, если игровой полный метр – 100–150 тысяч. Я говорю про грантодателей, с которыми мы работаем. Те, с кем мы не работаем (Eurimages, CNC), конечно, дают больше денег, но и разных документов надо собирать около сотни. Также есть грант на постпродакшн, порядка 30 тысяч евро, и на продвижение, на поездки на фестивали, на Кинорынки, телерынки, на встречи с дистрибьюторами – 15 тысяч. Более того, если человек получил грант на сценарий, этот же грантодатель может поддержать его и на другом этапе. Кроме грантов, мы занимаемся питчингами, лабораториями. Мы подаем проект, и человек едет участвовать в питчинге за границу – как наша клиентка сейчас поедет в Брюссель представлять свой документальный проект частично за счет приглашающей стороны. Некоторые фонды, помимо финансовой поддержки, могут дать оборудование, познакомить с продюсером, вести консалтинг. Такая поддержка и помощь особенно распространены у американских грантодателей.
Как вы помогаете с питчингами?
Мы не только подаем документы, но и готовим человека к питчингу. Я была на многих подобных зарубежных мероприятиях и знаю, что такое хороший питчинг, как выгодно представлять и продавать свой проект. К сожалению, наши кинематографисты часто не умеют продавать. И их надо тренировать, объяснять, что да как, и тогда шансов будет больше. Потому что за рубежом питчинги для киносообщества – уже давно понятное мероприятие, и там выделиться довольно сложно, для этого надо действительно поработать. Я хочу объяснить кинематографистам: чтобы получить грант, все равно придется поднапрячься. Не получится просто заплатить нам за услугу и ждать. Нужно как минимум отправить документы. А это, кстати, большая проблема – мотивационные письма или просто заявки или синопсисы шлют очень долго, иногда даже пропадают дедлайны.
С какими грантодателями вы работаете, какие из них самые крупные?
Сейчас мы делаем большую русскоязычную базу, и у нас уже порядка двух тысяч грантов и питчингов. Дедлайны каждый день. Из крупных – IDFA, «Трайбека» – там очень много разных грантов; фестиваль «Сандэнс», Chicken & Eggs – очень престижный для документального кино американский грант, он проводится раз в год; грант Фонда Хуберта Балса от Роттердамского кинофестиваля и многое другое.
Планируете ли вы расширяться до Eurimages?
Нет. Знаете, когда я делала девелопмент своего фильма ГОРОД ЧУЖИХ с режиссером Вадимом Перельманом, мы через немцев подавали заявку в Eurimages. На сбор документов у немцев ушло два месяца. Была проведена просто невероятная работа, и мы за нее очень много заплатили. Мы пока не планируем делать это сами. Скорее будем расширяться в сторону копродакшна, потому что многие государственные киноинституты просят, чтобы на грант подавал местный продюсер. Это интересно – заинтересованные продюсеры есть, и они готовы сами подавать на гранты. Сейчас я сама планирую искать сопродюсеров на свои проекты, и также буду продвигать работы наших клиентов.
То есть движение в сторону получения гранта помогает и с копродукцией, и с вниманием фестивалей?
Да, абсолютно. Получение гранта – это вообще очень престижно. Начиная с того, что информацию об этом ты вставляешь в титры, и заканчивая тем, что для американских и европейских продюсеров полученный грант – уже знак качества, и они войдут в проект. Если ты попадаешь на питчинг, в лабораторию, то уже на месте знакомишься с продюсерами. Я считаю, что это очень полезно для всех кинематографистов.
Какие гранты есть в России?
В России их очень мало. Например, Кино.Платформа Potential – проект нашего клиента там недавно участвовал в питчинге. У них есть несколько питчингов с призами в полмиллиона рублей, они дают деньги на продакшн. Есть питчинг дебютантов Димы Якунина. Я считаю, что он вообще молодец – у него с каждым годом все больше и больше растет финансирование. Там тоже дают полмиллиона рублей на реализацию короткого метра. Если дособрать деньги с помощью грантов, можно снимать фильм. Плюс есть министерство культуры и Фонд кино. Ну и очень редко кто-то дает финансовый приз, например, миллион рублей, но это разовые акции. У нас пока, к сожалению, не понимают, зачем давать гранты. Может быть, в будущем такая система разовьется, потому что это на самом деле очень нужная вещь. Она мотивирует к развитию индустрии и появлению большего числа интересных работ.
А «Кинопрайм» ведь тоже можно отнести к теме поддержки?
Конечно. У них недавно было заседание комиссии, хочется посмотреть, кого они будут поддерживать дальше, какого плана фильмы. Я знаю, что они частично забирают права. Это существенное отличие от зарубежных грантодателей, которые не берут права на фильм и им не нужно возвращать деньги.
Как вообще существуют организации, раздающие гранты? Откуда у них деньги?
Некоторые грантодатели, например, берут за подачу, скажем, сто евро, и формируют из этих денег призовой фонд. В целом здесь ведь речь уже о чистом искусстве и о более высокой материи. Если мы говорим о грантах на женское кино, то чаще всего их спонсируют фонды, которые поддерживают женщин в кинематографе. У них есть свои спонсоры, которые предоставляют проекту финансовую поддержку. Люди хотят, чтобы фильмов на эту тему было больше, чтобы зритель что-то понял, чтобы в обществе изменилось отношение, не только в России, но и по всему миру. Вы же знаете магию кино – она часто воздействует на подсознание, и это действительно очень мощная сила. Есть гранты на фильмы о людях с инвалидностью – понятно, что такие проекты и поддерживаются. У нас среди клиентов несколько сценаристов на инвалидной коляске, и они молодцы – стараются, пишут. Мы обязательно поможем им с реализацией проекта. Мне очень близка тема людей с инвалидностью в нашей стране и их проблемы – я сама мама особого ребенка.
А как вы считаете, что более здраво для рынка – широкая господдержка, грантовая поддержка или в идеале должно существовать и то, и другое?
Я против широкой господдержки, потому что она балует наших продюсеров-мейджоров. Им особо не надо искать сопродюсеров, ездить на Кинорынки, участвовать в питчингах. Конечно, есть продюсеры, которые ищут поддержку в других странах и находят ее, это здорово. Илья Стюарт, например, или Артем Васильев, Рубен Дишдишян, Наташа Мокрицкая, среди крупных продюсеров-мейджоров тоже есть такие люди. Но большинство, я считаю, просто получают деньги, снимают кино, оно выходит в России и никуда дальше не идет, и их это устраивает. По-моему, ни в одной стране мира нет такой широкой господдержки, как у нас. Но когда сюда приезжают потенциальные зарубежные партнеры, большинство продюсеров не умеет выстраивать с ними диалог, и из этого мало что получается. То есть по господдержке мы на первом месте, а по выхлопу с этой поддержки – мне кажется, на последнем. Это мое личное мнение.
Недавно в Москве состоялось действительно серьезное событие Key Buyers Event, организованное Евгенией Марковой и Александрой Модестовой. Посмотрим, какой будет результат, но я считаю, что мероприятий такого уровня должно быть больше, например, в рамках Московского кинофестиваля. Думаю, если будет больше грантодателей и больше финансирования, которое тебе не просто так идет в руки, а ради него надо поработать, постараться, познакомиться с кем-то, поездить на Кинорынки, поучаствовать в питчингах, то тогда фильмы будут другого качества. И больше наших проектов станут смотреть за рубежом. Мы, люди от тридцати до сорока, например, – продюсеры другого поколения, нас никуда особо не пускают продюсеры «старшего поколения», и мы вынуждены бороться за свое место, объединяться. И мы стараемся сделать что-то международное, войти в копродакшн, получить гранты, получить поддержку где-то еще, у нас другое мышление и есть мотивация. Да, конечно, нам не помешали бы деньги от министерства культуры, но это все равно 50–60 процентов бюджета. А дальше ты должен сам найти остальное финансирование – это как пазл и очень увлекает.
Как у нас в целом обстоят дела с копродукцией, на ваш взгляд?
В последние годы, конечно, копродукция здорово растет, и благодаря некоторым продюсерам появляются интересные проекты. Но этого все равно мало для такой огромной страны. Если в Америке и других странах здоровая конкурентная среда, в которой появляются хорошие проекты, то в России конкуренции среди производителей особо и нет. Несколько продюсеров действительно ищут зарубежного сопродюсера, у них в титрах пять-шесть стран, которые финансово поддержали фильм, и он в итоге получается круче, дороже, в нем снимаются известные актеры, работают классные операторы, режиссеры, используются разнообразные локации. В итоге проект замечают на фестивалях, у него хорошая стратегия продвижения, он нужен в других странах и неплохо идет в прокате. Но таких примеров очень мало. И эту систему надо как-то поменять, чтобы как можно больше появлялось настоящих продюсеров, которые способны делать конкурентное арт-мейнстримное кино для мирового проката. Как делает, например, продюсер-мейджор Тимур Бекмамбетов. А в целом, я считаю, система получения большого финансирования от министерства культуры раз в год затормаживает развитие индустрии.
Что нужно делать, чтобы менять систему?
Я не знаю, я же не законотворец. Считаю, что каждый отвечает за себя. Хочешь сделать кино в копродакшне – делай. В нашей стране тебе этого не запретят. Если у тебя есть возможность – ты можешь участвовать в зарубежных Кинорынках, питчингах, искать партнеров, можешь оплачивать расходы на развитие своих проектов и так далее. Я считаю, что расходы на девелопмент должен нести продюсер, в разумных пределах, конечно, но это его риски. И ничего не мешает развивать проект, надо просто делать что-то, а не сидеть и рассуждать. А потом же есть еще продюсерская интуиция, ты должен понимать, пойдет эта тема или нет, должен уметь выбирать. Но это приходит только на практике – этому нигде не учат. В учебных заведениях должны готовить не только исполнительных продюсеров, но и генеральных – людей, которые принимают решения, стратегов. Только это уже абсолютно другая история...
Вы рассказывали о грантах на Сinemarket в Питере. Как вообще прошел этот рынок?
Мы очень дружим с Кино.Платформа Potential и с Ирой Обидовой. Это третий маркет, и с каждым годом он расширяется, становится все более интересным. Они позиционируют себя как рынок для молодых кинематографистов, но мне кажется, нужно делать такое вообще для всех, потому что у нас мало площадок для обмена опытом, питчингов, покупки и продажи проектов. И мне очень нравится, что там присутствовали представители практически всех известных интернет-платформ. Я считаю, что это очень полезно для всех, кто занимается независимыми проектами и невысокобюджетными сериалами. Появился еще один вещатель, который может купить проект у режиссера и произвести его.
Вы проводили фестиваль российского кино в Ливане в 2016 году. Каким был тот опыт? Планируете ли вы его повторить?
Тот первый фестиваль мы назвали «Пять лет за пять дней». Там были лучшие, на наш взгляд, российские проекты за пять лет. Но в следующем году уже снова пройдет пять лет, поэтому мы планируем еще один фестиваль. Посмотрим, какой будет политическая обстановка в этой стране, потому что сейчас она не очень спокойная – люди вышли на улицы на митинги. Некоторые народные волнения там (и в некоторых других странах одновременно), кстати, начались после проката ДЖОКЕРА. Это к разговору о силе кино. Вообще, я очень люблю делать что-то в других странах и совместно с ними – это дает твоему проекту больше возможностей, он становится более масштабным, интересным, объемным и привлекательным с экономической точки зрения. Вариант, что все работают за еду или бесплатно, не мой, я считаю, что это утопия и несерьезный уровень. Сначала я найду бюджет, а потом соберу команду – не хочу перекладывать ответственность на других, если это мой проект, я за него отвечаю от и до. Тогда, в 2015 году, после съемок своего режиссерского дебюта, документалки о сирийских беженцах в Сирии и Ливане, впервые началось мое сотрудничество с ближневосточным регионом. Сначала фильм, потом фестиваль – это был незабываемый опыт. Особенно мне понравилось, что люди в Ливане воспринимают кино очень правильно. Они смотрят все фильмы, обсуждают их после просмотра, сидят на полу, потому что в зале нет мест, – там очень благодарный зритель.
Каков реальный выхлоп таких фестивалей?
Тут есть сверхидея – дружба между нашими странами, потому как я считаю, что культурное сотрудничество помогает любому сотрудничеству в любой сфере. Культура – это о доверии, о понимании наших менталитетов, а когда люди начинают понимать друг друга, то и в бизнес-отношениях им проще. Основная цель – это знакомство с разнообразным российским кино зрителя, который его никогда не видел. И вот он его увидел, и ему понравилось. Конечно, для организаторов фестиваля и его участников это лучшая награда, которая только может быть. И так как я все-таки продюсер, то все свои первоначальные расходы я отбила. Ваша жизнь тесно связана с документальным кино.
Как сейчас с ним обстоят дела в нашей стране?
Когда мы начинали в 2006 году, документальное кино показывали каждый день, и мы снимали очень много фильмов для Первого канала, Пятого канала, для «Культуры». Когда я открыла свою первую компанию, мне было всего 23 года. Сейчас тенденция на понижение, на телевидении практически не осталось тайм-слотов. Каналы считают, что документальное кино не рейтинговое, что зритель его не смотрит. Но зрителя же нужно сначала к этому приучить. Хорошее документальное кино такое же рейтинговое и рекламоемкое, как игровые фильмы или сериалы. Некоторые наши проекты по рейтингам совпадали с программой «Время», например. В прокате сейчас часто идут либо зарубежные документальные фильмы, либо наши, но их очень мало. Также неигровое кино показывают на фестивалях. Но в целом документалистам, к сожалению, в России живется очень сложно. Здесь документальное кино нигде не нужно, в отличие от других стран, где каналам интересно покупать и заказывать такой контент. А у нас документалист вышел из института, а дальше куда? Я была на фестивале «Флаэртиана» в Перми или «Россия» в Екатеринбурге, везде постоянно обсуждается эта система, а воз и ныне там. Единственное, я читала у вас на портале, что интернет-платформа START заказала производство линейки неигровых фильмов. Я считаю, что это правильная тенденция. Потому что профессиональных документалистов у нас в стране очень много. Хорошо хотя бы, что и зарубежных грантов на документальное кино много – даже больше, чем на игровое. Среди наших клиентов много документалистов.
Каковы планы основанной вами кинокомпании Buta Films?
Могу рассказать только о ближайших. Мы запускаем несколько сериалов для интернет-платформ. Я купила права на формат потрясающего микробюджетного американского сериала The Booth at the End («Столик в углу»), и сейчас мы в девелопменте. Также мы собираемся снять два художественных фильма. Один – ГОРОД ЧУЖИХ, про который я говорила, что мы начинали его делать с Вадимом Перельманом. Сейчас режиссер на этом проекте – Игорь Волошин. Мы в подготовительном периоде и весной подадим в минкульт на поддержку. До этого момента я хочу найти зарубежных сопродюсеров. Это будут либо те же люди, с которыми мы сотрудничали четыре года назад, либо новые, но я однозначно буду делать проект совместно с несколькими странами, потому что тема иммиграции, особенно бесправной и запуганной женщины в иммиграции, которую мы затрагиваем в фильме, очень актуальна для многих стран. Также мы в прошлом году начали сотрудничество с Борисом Акуниным, и на другом нашем проекте он будет выступать как сценарист. Здесь тоже планируется частичная зарубежная поддержка.
