Григорий Добрыгин: «Правильные ход, задумка или синопсис притягивают к себе дальнейшие правильные решения»
Режиссер фильма Sheena667 − о своем проекте-участнике «Кинотавра»
Режиссерский дебют Григория Добрыгина SHEENA667 в январе этого года участвовал в основном конкурсе престижного Роттердамского кинофестиваля, который специализируется на дебютах и в свое время открыл миру имена Кристофера Нолана и Апичатпонга Вирасетакула. Фильм стал первой российской картиной в главном конкурсе смотра за последние пять лет. Лента рассказывает о неожиданном увлечении женатого автомеханика из Вышнего Волочка девушкой из порночата.
Вы как-то говорили, что не выкладываете свой короткий метр «Измена» в Интернет, чтобы не внушать детям и подросткам разные двусмысленные идеи. Это очень интересная позиция. Есть ли какая-то идея за тем, что у SHEENA667 до сих пор нет трейлера в Сети?
Нет, трейлер просто не готов. Не хочу никаких спойлеров. По крайней мере, до российской премьеры фильма.
После Роттердама критика хорошо приняла фильм. Есть ли какие-то договоренности о прокате картины?
Да, есть предварительная договоренность с компанией Capella Film. Думаю, фильм выйдет осенью.
После «Измены», где герой был увлечен собственной рукой, это ваш уже второй проект о безнадежной влюбленности. Почему для своего дебюта вы выбрали именно эту тему?
Мне не удалось запуститься с другой историей – фильмом СЛАВА. Написание сценария SHEENA667, над которым мы работали вместе с Александром Родионовым и Ильей Носоченко, я воспринимал как способ провести год с пользой. Мне пришла в голову идея, я решил ее разработать, и она превратилась в сценарий. Не уверен, что SHEENA667 и «Измена» – звенья одной цепи, но что-то общее, вероятно, можно найти.
А СЛАВА в итоге будет запущен?
Точно могу сказать, что следующим фильмом станет не СЛАВА. Он пока будет лежать и ждать своего времени. Дождется или нет – не знаю.
Как вы оцениваете участие фильма в конкурсе Роттердама? Вы говорили, что для картины Роттердам – это правильный первый показ.
Правильный показ, потому что фестиваль ориентирован в первую очередь на кино, а не на сопутствующее торжество. Это самый демократичный фестиваль класса А, который отличается фокусом на независимые проекты и первые-вторые работы молодых режиссеров. Смотр проходит в январе, и это первый европейский фестиваль в году – круг начинается с него. Когда оттуда поступило предложение, нам не захотелось от него отказываться. Но между мной и поездкой на фестиваль встал грипп, поэтому о том, как прошел первый показ, я знаю только со слов коллег и критиков.
Фильм также был показан на Кинорынке в Берлине. Есть ли какие-то международные продажи?
Это был спокойный рабочий показ, на котором смогли побывать и мои берлинские друзья. Главная встреча со зрителем у картины впереди.
Вы в одиночку продюсируете фильм?
Так получилось, что в этой истории я стал продюсером, режиссером и соавтором сценария. Это три качества, которые было интересно совместить. Можно сказать, от безысходности, но такая «безысходность» меня устраивает.
Как вообще на международных фестивалях воспринимают фильмы о русской глубинке? Или это достаточно универсальная и понятная картина?
Мне кажется, картина рассказана универсальным киноязыком. Мы не старались сделать акцент на месте и пространстве. Действие разворачивается в морозном городе N и могло бы случиться где угодно. Со мной делились впечатлениями зрители из Англии, Голландии, Америки, Польши, и разговоров об особом быте русской глубинки не заходило.
События фильма частично происходят на десктопе. Как вы вообще оцениваете проникновение экранов в жизни людей и даже появление десктоп-фильмов, как у Бекмамбетова и Каримова?
Это, к сожалению, с нами случилось, и часть нашей жизни перенеслась в онлайн-пространство. Говорю «к сожалению», потому что часть и своей жизни проживаю там. Меняется мышление людей, восприятие – и, на мой взгляд, не в лучшую сторону. Человек нашел «идеальную» коммуникацию, самую быструю для удовлетворения своего любопытства. Мы уже спим не с нашими близкими людьми, а с гаджетами. И, просыпаясь, когда один глаз еще закрыт, понимаем, что у нас перед глазами экран телефона, и мы проверяем, что там случилось за ночь. Хотя что могло случиться за ночь? Да ничего. Но почему-то для человека залезть в телефон становится важнее, чем обнять и поцеловать близкого, проснувшегося рядом. Это куда-то уходит. И мы целуем наши телефоны или, что было раньше в «Измене», наши руки. Сами себя, в общем-то. В SHEENA667 я не мог не отразить то, что происходит со мной и моими близкими. И, конечно, это не может не отразиться на кинематографе в целом.
Как так получилось, что оператором фильма стал Михаил Кричман?
Получилось просто: я нашел контакты Михаила Кричмана, позвонил и предложил ему прочитать наш сценарий. Он прочитал и через неделю мы встретились. Я думал, что Михаил Владимирович даст мне какой-то полезный или не очень совет, пожелает удачи, и я пойду искать оператора дальше. Так мне казалось и в первые полчаса нашей встречи. Но мы просидели часов семь, обсуждая сценарий, и все закончилось тем, что под вечер мы стали искать художника для фильма.
Над фильмом также работали актеры Юлия Пересильд и Владимир Свирский, сценарист Александр Родионов, режиссер-постановщик Андрей Понкратов. Как вам удалось собрать такую команду?
Я просто давал читать сценарий, встречался, и как-то все само организовывалось. Мне важно учиться у людей, вместе с которыми я делаю кино. Помимо тех, кого вы перечислили, над картиной работали еще два больших профессионала своего дела: звукорежиссер Владимир Головницкий и режиссер монтажа Даниэлиус Коканаускис.
После КАК Я ПРОВЕЛ ЭТИМ ЛЕТОМ у вас наверняка была возможность стать кем-то вроде Данилы Козловского или Александра Петрова – тем актером, который какое-то время снимается практически в каждом большом фильме. Но вы снимались только в интересных для вас проектах. Судя по SHEENA667, вы и в режиссуре не гонитесь за коммерческим успехом, а пытаетесь делать важные и интересные для себя вещи. Насколько вообще сложно придерживаться такой позиции и не стремиться просто зарабатывать?
Может быть, мои коллеги тоже снимаются в интересных для себя проектах, просто круг интересов у них несколько шире. Как режиссер и актер я не закрываюсь ни от каких-то конкретных жанров, ни от того, что считается возможностью заработать. Но это должно быть мне в первую очередь интересно.
Как актер вы работали с выдающимися режиссерами. Что вам дало это сотрудничество в плане собственной работы?
Сложно сформулировать точный ответ на этот вопрос. Каких-то конкретных ремесленных навыков, которые я мог позаимствовать у Попогребского, Корбайна или Макдональда, не назову. На какие-то детали я обращал внимание и просто автоматически впитывал то, что мне нравилось. Наверное, главное, что меня вдохновило – это работа с командой, актерами и подбор съемочной группы. У Попогребского мне нравилось, что он всегда находится рядом с актерами, то есть нет образа великого режиссера, сидящего где-то далеко за плейбэком и вещающего в громкоговоритель. Корбайн подобрал просто уникальную команду для своего фильма САМЫЙ ОПАСНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Я говорю не только о сумасшедшем кастинге, но и обо всей съемочной группе, вплоть до водителей и администраторов на площадке. Часто, просыпаясь утром, актер думает: как было бы классно, если бы смену отменили. Там таких мыслей не возникало, я приезжал на площадку, даже если у меня не было съемочного дня. В таком заряженном состоянии я себя в других проектах не наблюдал.
Рассказывая о создании «Измены», вы говорили о том, что даже случайные правильные решения, которые закладываются в историю, приводят к новым ходам и возможностям. Было ли нечто подобное в SHEENA667?
Это вообще принцип моей работы. Я не могу назвать их случайными ходами. Это просто правильный ход, правильная задумка, правильный ключевой эпизод или синопсис истории, которые притягивают к себе дальнейшие правильные решения. В SHEENA667 тоже так было – и в момент написания сценария, и во время работы на площадке.
Как вы оцениваете приглашение фильма в конкурсную программу «Кинотавра»?
Мне классно и приятно вернуться туда, где начиналась моя режиссерская киноистория с короткометражки «Измена», а потом продолжилась «Верпаскунгеном».
В этом году на «Кинотавре» очень много фильмов о трудностях в семье. Как вы думаете, почему эта тема волнует кинематографистов именно сейчас?
Мне кажется, мы находимся в каком-то кризисном времени, и кинематографисты не могут не зеркалить то, что происходит – если не с ними, то с кем-то очень близким. Это естественное состояние автора. Все в воздухе – все рядом с нами. Слишком близко, чтобы этого не видеть.
