Денис Шабаев: «Я хотел почувствовать, что разлито в воздухе Донбасса»
Режиссер фильма «Мира» – о своем проекте-участнике «Кинотавра»
Два года назад документальный фильм Дениса Шабаева ЧУЖАЯ РАБОТА был назван на «Кинотавре» лучшим дебютом. Тогда программный директор фестиваля Ситора Алиева заметила, что несмотря на документальный характер история рассказана языком, близким к игровому кино. О новом фильме Шабаева можно сказать скорее противоположное: здесь игровое кино вовсю использует арсенал документалистики. Главный его герой, словак Мира, измученный тоской иммигрантского существования в Англии, отправляется в Донбасс. Отсюда ему звонит по скайпу одинокая женщина средних лет, здесь он уже бывал, воюя на стороне «народных республик», и здесь можно предаться важному, как он полагает, занятию – восстановлению рассыпающихся памятников Ленину. МИРА – это и экзистенциальная драма, и роуд-муви, и беспристрастное исследование странной реальности, появившейся на пространстве между Россией и Украиной.
Фильм позиционируется как игровой, но если этого не знать, его легко принять за документальный. Где в нем заканчивается документальное и начинается игровое?
Все герои в фильме – это реальные люди, и каждый из них транслирует свою личную историю. Единственная профессиональная актриса Наталья Стародубцева – девушка, к которой в Луганск из Англии приезжает главный герой Мира. В основе сценария лежит настоящая, повседневная жизнь героев. Я старался писать сценарий так, как бы снимал документальный фильм – жил рядом с будущими героями, пытался понять, о чем они думают, мечтают, наблюдал за ними и их пространством тишины в опустевших зданиях, гулких шахтах, заброшенных заводах. В какой-то момент стало ясно, что все связанное с советским прошлым здесь почти сакрально. Тогда я предложил героям предполагаемые обстоятельства – идею реставрации советских памятников, и они с энтузиазмом ее приняли. Но главными были не сами памятники, а попытка сохранить и передать атмосферу этого пространства. Мы снимали методом наблюдения, без дублей и заранее написанных диалогов. Этот метод и риск были связаны с тем, что герои – непрофессиональные актеры, если бы я попросил их что-то сыграть специально, что-то имитировать, все сразу развалилось бы. Мне хотелось попробовать сделать историю, которая во многом была бы похожа на игровое кино, и при этом сохранить реалистичность, документальность происходящего, попытаться работать на грани игрового и неигрового кино.
Но вы хотя бы задавали темы для разговоров?
Конечно. Но ведь и в документальном кино иногда ты понимаешь, куда нужно попытаться направить разговор героев, и пробуешь ненавязчиво задать ему некий вектор. Во время съемок мы старались направлять мягко, чтобы не разрушать ощущение достоверности. Если жизнь сама подсказывала сюжеты, то мы шли за ней, а уже потом думали, как интегрировать происходящее в фильм. Мира, например, в самом начале планировал оставить Англию и переехать жить в Донбасс, где он до этого успел повоевать в 2014 году и который ему казался ментально ближе.
С чего вообще началась история фильма? Как вы нашли Миру?
Мне самому хотелось понять, что же действительно происходит в Донбассе, и я поехал один, сначала без камеры, в ЛНР, ДНР. Оказалось, что события там развиваются с какой-то невероятной, почти космической скоростью. Например, на моих глазах стремительно развернулась история одного мэра. Он приехал воевать на стороне сепаратистов, через несколько месяцев стал мэром небольшого города и попытался воссоздать на этой крошечной территории маленький Советский Союз, но спустя еще несколько месяцев бежал обратно в Россию, так как его сочли американским шпионом. С Мирой я познакомился, когда его только освободили из украинского плена, где он провел почти месяц, и он собирался вернутся в Англию. Периодически мы общались по скайпу. В какой-то момент Мира сообщил, что хочет поехать в Донбасс и остаться жить там, и я решил снять его историю.
Он действительно относится к войне, как рассказывает в одной из сцен: считает, что она очищает общество?
Мира искренне говорил эти слова. Думаю, такое отношение связано с его судьбой: он – бывший чехословацкий военный, учился в военной академии и, будучи настроен прокоммунистически, выступал на стороне противников разделения Чехословакии. Поэтому ему пришлось уйти из армии. Мира много лет мотался по Европе, трудился разнорабочим, бродяжничал, ночевал на улице в спальном мешке. Когда в Киеве начался Майдан, он приехал в Украину и, как говорил, сначала пытался определить сторону, за которую он будет воевать.
То есть для него было не принципиально, за кого воевать?
Не совсем так. Для Миры идеологическая, мировоззренческая составляющая очень важны, но, как мне кажется, еще очень важно было почувствовать свою значимость, ведь в повседневной жизни он очень замкнутый, одинокий человек. Война дает новые возможности, новую жизнь, и ему это было необходимо. В процессе подготовки и съемок в Донбассе я встречал много людей со схожей судьбой. В основном из России и бывших советских республик. Как правило, за их плечами уже было участие в разного рода военных конфликтах, но некоторые приезжают не обязательно воевать, а просто жить рядом с войной. Я сам начал ощущать спустя несколько месяцев жизни на этой территории своеобразное головокружительное ощущение безнаказанности, которое есть в воздухе, это как вирус. Мне кажется, что многие приезжают именно за этим чувством.
А откуда взялась придуманная тема Ленина?
Этот конфликт скорее мировоззренческий, почти религиозный, и вера в советские идеалы для тех, кто остался жить на этих непризнанных территориях, очень важна. Тема Ленина – это некий символ идеологического противостояния: если Украина пытается избавиться от советского прошлого, в ЛНР и ДНР мечтают создать некое подобие Советского Союза. Конечно, не все так однозначно, например, когда герои восстанавливали памятник Ленину, некоторые прохожие спрашивали: «На черта вам это нужно?» А в ходе съемок молодой герой Архип, которому 23 года, потряс всех вопросом: «А кто такой Ленин – поэт или музыкант?»
А не боязно было браться за такую идеологически опасную тему, как Украина и Донбасс?
У меня была личная мотивация. В России все происходящее в Украине воспринимается очень болезненно, люди разделены на два почти непримиримых лагеря. Например, я – человек либеральных убеждений, мой отец – диаметрально противоположных, начиная с 2014 года мы находимся в перманентном конфликте. Кроме того, с Киевом очень тесно связана судьба моей семьи, так что в чем-то это личная история. Я старался не принимать позицию той или иной стороны, а почувствовать, что разлито в воздухе Донбасса, понять, почему началась война и откуда проявляется такая жестокость между людьми, которые совсем недавно жили в одном селе, в одном доме.
Опасно было снимать в Донбассе?
Сначала было страшно, но к этому чувству быстро адаптируешься. Я почти два месяца получал разрешение на съемки для себя и потом для группы – не знаю, какую проверку проводили так долго их спецслужбы, подозреваю, что это все происходит через российские органы. Без аккредитации ты там совершенно бесправен, тебя может задержать любой человек в форме и неизвестно, чем это закончится.
Там действительно слышно, как падают снаряды?
Да, бывает слышно, там все очень близко. До линии соприкосновения всего несколько километров – где-то шесть, где-то десять. Хотя по жилым домам уже не стреляют, периодически одна из сторон переходит в локальное наступление, и это, конечно, слышно, часто кто-то подрывается на растяжках, но местные жители к этому привыкли: спокойно ходят в детский сад, в школу, на работу. Первую неделю страшно, но потом тоже привыкаешь, что война рядом.
